1 мая 2014 года исполнилось 200 лет со дня рождения поэта и переводчика Эдуарда Губера. Землячество немцев Поволжья в этот день посвятило этому событию торжественное заседание и встречу, которые традиционно состоялись в городе Бюдинген (федеральная земля Гессен), где в ХVIII веке находился один из сборных пунктов для желающих отправиться в Россию на зов тогдашней императрицы Екатерины II. На этой встрече Роберт Корн презентовал свою новую книгу «Гений из приволжской степи» («Ein Genie aus der Wolgasteppe») и рассказал в интервью Надежде Рунде, чем был вызван его интерес именно к жизни и творчеству волжанина Эдуарда Губера.
1 мая 2014 года исполнилось 200 лет со дня рождения поэта и переводчика Эдуарда Губера. Землячество немцев Поволжья в этот день посвятило этому событию торжественное заседание и встречу, которые традиционно состоялись в городе Бюдинген (федеральная земля Гессен), где в ХVIII веке находился один из сборных пунктов для желающих отправиться в Россию на зов тогдашней императрицы Екатерины II. Эти встречи немцев Поволжья в городе Бюдинген проводятся с 1981 года.
«Гений из приволжской степи» («Ein Genie aus der Wolgasteppe») назвал свою новую книгу Роберт Корн. Она вышла в канун 200-летия поэта и переводчика, который прославился, прежде всего, тем, что впервые перевел трагедию Гёте «Фауст» на русский язык. Этот труд он завершил в 23-летнем возрасте, но поскольку цензура запретила его печать, разочарованный переводчик сжег результат многолетнего труда. Никто иной как А.С. Пушкин разыскал впавшего в отчаяние поэта и вдохновил на повторный перевод творения Гёте. Великий поэт не только явился инициатором повторного перевода «Фауста», он встречался с Губером, обсуждал с ним отдельные фрагменты, делился советами.
В связи с этой датой автор книги Роберт Корн, который многие годы был председателем Землячества немцев Поволжья, ответил на несколько вопросов Надежды Рунде. Мы предлагаем его ответы вашему вниманию.
Как давно заинтересовала вас эта тема? Что было самым трудным в работе над книгой?
Еще в студенческие годы я понял, что о свободе творчества после 1917 года в России не могло быть и речи. Были, конечно, и после Октябрьского переворота большие мастера слова, но если они не могли или не желали подстраиваться под большевиков и их идеологические схемы, то их жизненные судьбы были, в основном, трагическими: либо они кончали свою жизнь самоубийством (С. Есенин, В. Маяковский), либо уходили в эмиграцию (И. Бунин, A. Kуприн), либо сложили свои головы на эшафоте или в большевистских лагерях смерти (Н. Гумилёв, О. Мандельштам). К последним я отношу и нашего земляка Б. Пильняка (Вогау), которого считаю великим писателем и истинным патриотом своего народа. Поэтому в русской литературе я и обратился, прежде всего, к поэтам и писателям дореволюционного периода, среди которых имя волжанина Э. Губера, естественно, возбудило мое особое любопытство.
Творчество Губера почти полностью предано забвению. Его главный труд – перевод «Фауста» Гёте на русский язык – практически не переиздавался, стихи малоизвестны. Лишь изредка можно услшать несколько романсов на его слова. Это все. Многие страницы биографии поэта известны лишь фрагментарно. Его могила на Волковском кладбище Санкт-Петербурга утеряна, место проживания в Петербурге – не известно. Что касается его произведений на немецком языке, то их большую часть нам разыскать не удалось. Это касается, прежде всего, поэтической тетради Губера, которую он написал еще в Саратове.
Утверждение же некоторых исследователей, что большинство немецких стихов поэта опубликованы после его смерти, нам подтвердить не удалось. Стихи такие пока не найдены. В этом главная трудность в работе по изучению его творчества.
Что вас привлекает в личности Эдуарда Губера?
Большинство писателей и поэтов-немцев, проживавших в русском окружении (К. Кюхельбекер, А. Дельвиг) практически растворились в этом обществе, ассимилировались, языками их общения были русский и, прежде всего, французский. Э. Губер до 9 лет русского языка не знал, затем сравнительно быстро изучил и полюбил его. Это позволило ему успешно закончить гимназию в Саратове, а затем и Корпус путей сообщения в Петербурге (военно-инженерное высшее учебное заведение). То, что языком общения элиты русского общества практически был русский язык, вызывало у него возмущение. (Известно, что родным языком даже А.С. Пушкина по сути дела был французский.)
В семье же Э. Губера общение велось, конечно же, только по-немецки. Он провел свое детство в сельской местности среди немцев-колонистов Поволжья и лишь в возрасте 9 лет переехал с семьй в Саратов. Язык общения из-за этого в семье не изменился. Переписка между членами семьи велась только на немецком языке. При этом надо знать, что поэт вырос в очень образованной семье. Его отец был священником, выпускником Женевского университетеа, а мать учительницей из знаменитой колонии Сарепта. Отец поэта в совершенстве знал латинский язык и свободно читал на древнегреческом. В родительском доме поэт изучил латинский язык и был в состоянии говорить на нем с отцом.
Меня поэтому в личности Э. Губера, прежде всего, привлекает трогательная привязанность к родному языку и мастерское владение им. Об этом, в частности, свидетельствуют те крупицы его творчества на родном языке, которые нам удалось собрать:
Wenn vor dem Sturm
des schnell verprassten Lebens,
noch fern vom Ziel,
des Pilgers Brust erbebt,
wenn einst im Meer
des Wissens und des Strebens
mit Adelsflug
sich der Gedanke hebt,
Gedenke mein!
Не будем забывать, что это написал гимназист.
Как вы оцениваете труды о Губере ваших предшественников – исследователей творчества поэта? Какие из них, на ваш взгляд, стоют упоминания?
Для ученого нет трудов, которые не стоят упоминания. Поэтому уничтожение книг характерно лишь для тоталитарных режимов или для «демократий», которые на самом деле являются скрытыми формами тоталитаризма и могут быть намного опаснее любой диктатуры. В той или иной форме гуманисты говорили об этом еще 500 лет назад. Закрыть доступ к книгам и архивам является формой их ликвидации. Все архивы советской России, в которых хранятся сведения о немцах СССР до последнего времени были доступны лишь «посвященным» работникам, «специалистам» с красными партийными книжками. (Многие архивы до сих пор открыты только посвященным). В этом заключактся главная трудность при изучении нашей истории и культуры.
Что касается наших «предшественников», как вы выразились, то их много и все они указаны в списке использованной нами литературы. Назову лишь одно имя, которое на мой взгляд, имеет особое значение – А.Г. Тихменев, сын саратовского друга Э. Губера, который в 1859/1860 гг. издал трехтомник сочинений поэта с подробным послесловием Обойти это издание не может ни один серьезный исследователь творчества Э Губера.
Что нового о гении из приволжской степи узнает читатель, прочитав ваш труд? Сделаны ли вами какие-то открытия?
Это вопросы, на которые обычно должны ответить диссертанты. Я писал не диссертацию. Моей целью было собрать все доступное об Э. Губере, с тем чтобы показать, что он сделал для русской культуры и литературы. Кроме того, я считаю, что Э. Губер принадлежит не только русской литературе, но и литературе российских немцев.
Но поскольку вопрос сформулирован так настойчиво, скажу об этом несколько слов. В процессе многолетней работы выяснилось, что некоторые известные до сих пор «факты» биографии Э. Губера просто перекочевывали из одной статьи в другую, не соответствуя действительности. Так, поэт не мог родиться в колонии Усть-Золиха (Мессер) и в книге приводятся убедительные доказательства, подтверждающие это. Кроме того, читатель узнает, что широко распространенная легенда о докторе Фаусте в своеобразном варианте была известна и приволжским немецким колонистам. Неизвестный нам поэт К. Юнгманн опубликовал вариант легенды в 1920-е гг. в журнале «Wolgadeutsches Schulblatt». Имеется даже перевод данного предания на русский язык, сделанный в последние годы И. Томан.
Кто оказывал вам помощь в изысканиях по теме?
Я могу назвать только искреннюю помощь англичанина Джона Никользена, который пытался – большей частью безуспешно – разыскать для нашей книги немецкие стихи Э. Губера в публичных библиотеках Санкт-Петербурга. Автографы двух стихотворений на немецком языке предоставил в наше распоряжение профессор А. Обгольц.
Должен упомянуть также издателя Роберта Бурау, который лично, в сравнительно короткий срок сделал все возможное, для того, чтобы данная книга появилась к 1 мая – в день двухсотлетия со дня рождения Э. Губера.
Благодарю вас за беседу!
Надежда Рунде