С 7 по 12 октября в Российско-немецком доме в Москве проходил федеральный проект «Арт-лаборатория медиаформатов для российских немцев». В рамках проекта мы поговорили с Ириной Шауфлер – одним из ключевых спикеров встречи. От обсуждения профессиональных тонкостей мы незаметно перешли к доверительному разговору о семейных ценностях и истории.
С Ириной Шауфлер, опытным ментором по контенту и продвижению, мы знакомы уже не первый год. В прошлом году Ирина сотрудничала с нашими коллегами из АНО ДПО «Институт этнокультурного образования». В рамках федерального проекта «Арт-лаборатория медиаформатов для российских немцев» спикер не только рассказала о базовых принципах создания эффективного контента, о стратегиях и инструментах продвижения. Ирина помогает разрабатывать масштабные проекты от Владивостока до Калининграда.
В интервью Ирина не только подробно представила нам свой извилистый путь в профессию и объяснила, почему ее особенно привлекает некоммерческий сектор, но и рассказала о своих творческих планах, поделилась уникальной историей семьи.
Ирина, мы рады видеть Вас на нашем проекте! Участникам нашей встречи мы Вас представили как ментора по контенту и продвижению, как продюсера социальной рекламы. Побывав на Ваших лекциях в рамках проекта, убеждаюсь, что сфера медиа определенно близка Вам. Чем эта сфера так привлекает Вас и как Вы пришли в нее?
Я считаю, что 2013 год был началом моего пути в медиа. Тогда я увидела вакансию менеджера по организации мероприятий в агентстве «Праздник». Оно было довольно известным в городе [в Челябинске, прим. ред.]. Сложно сказать, какое мероприятие я не организовывала. Это были и частные дни рождения, и большие городские праздники типа Масленицы.
Только так кажется, что организовать мероприятие – все равно что щелкнуть пальцами. На самом деле это объемный, емкий процесс.
Кроме того, что ты разрабатываешь концепцию, собираешь мероприятия и работаешь с бюджетами, ты еще должен этот проект каким-то образом продвигать, сотрудничать со СМИ. Нам удавалось создавать такие информационные поводы, которые средства массовой информации хотели бы освещать. Например, в честь 80-летия Челябинской области мы придумали сделать на Масленицу 80 метров колбасы.
Впечатляюще!
В 2017 году меня пригласили работать в Медахолдинг ОТВ на позицию руководителя отдела продвижения. В тот момент телеканал переходил на 21 кнопку, и мы в течение года провели большой цикл мероприятий, посвященных тому, чтобы люди переходили на 21 кнопку и смотрели телеканал ОТВ. Тут я увидела работу журналистов с обратной стороны.
Переехав в Петербург, я открыла для себя социальную сферу. Абсолютно случайно! Я ехала, никого не зная и вообще не имея никаких контактов в новом городе. Устроилась на работу в ресурсный центр на позицию PR-директора и здесь открыла для себя некоммерческий сектор и вообще сферу социальных организаций. Мне почему-то показалось, что здесь мне очень комфортно. Именно с 2018 года я вижу себя как человек, который очень хорошо понимает, как организуются мероприятия, как выстраивается коммуникация. И в этой профессии я уже, считайте, 7 лет реализуюсь.
Было всякое. У меня есть очень успешные кейсы, когда я захожу в организацию, объясняю, как работает система, мы выстраиваем стратегию продвижения и организация начинает работать по этой стратегии. Мы подбираем персонал и исполнителей, продумываем разные форматы. Бывают неуспешные кейсы, которые связаны с тем, что организация не готова к изменениям.
Ведь, смотрите, формат медиа – это инструмент, который должен давать какой-то результат.
Если раньше я бралась вообще за все проекты, то сейчас я уже на входе вижу, готова организация к изменениям или нет, и иногда отказываюсь. Все-таки медиа – это инструментарий, а делать медиаформаты ради того, чтобы они были… Я не сторонник этого.
Это логично, потому что Вы помогаете и хотите видеть результат.
Конечно.
Ирина, Вы сказали, что некоммерческие организации Вас заинтересовали: Вы почувствовали, что работа социальная – это ваш сегмент, ваш сектор. Как думаете, почему? Раскрываются ли при этом какие-то Ваши личные стороны?
Это хороший вопрос... Я была и на стороне бизнеса, и на стороне социальных организаций. Я очень хорошо понимаю, как работает бизнес и зачем. Бизнес организуется для того, чтобы зарабатывать деньги.
Социальные организации, некоммерческие организации создаются ради того, чтобы найти деньги и решить какую-то социальную проблему. Второй вариант мне нравится гораздо больше, чем первый.
Давайте так, я уже взрослая девушка и убеждена, что, во-первых, доброта спасет мир, а, во-вторых, не все решается деньгами. Хотя сейчас меня кто-нибудь очень сильно поправил бы…
Фото: Ирина Рулева
Ведь в чем плюс социальных организаций? В социалке [в сфере социальных организаций, прим. ред.] можно одновременно и решать социальную проблему, и быть востребованным, и хорошо зарабатывать. Как только это понимаешь, дальше тебя уже не остановить. Другой вопрос в том, что многие организаторы социальных проектов не до конца понимают, чем они занимаются и зачем работают. Вот это тоже удивительно! Я считаю, что деньги – это ресурс. Они должны работать на решение какой-то задачи, какой-то проблемы.
Мне хочется, чтобы после меня что-то осталось в этом мире.
Это очень благородное решение, и, мне кажется, хорошая мотивация.
Мотивация классная!
На первой лекции Вы упоминали, что являетесь выпускницей Школы продюсирования Николая Картозии. Какое место эта школа заняла и занимает в Вашей жизни? Отчего Вы решили туда пойти?
Про школу Николая Борисовича Картозии могу рассказывать очень долго. В мае прошлого года я почувствовала некоторое выгорание. Оно было связано с тем, что работаешь много, но результаты твоей работы либо отложены, либо не зависят от тебя. Например, мы заключаем с организацией договор и в течение полутора-двух месяцев вместе с командой и руководителем организации разрабатываем стратегию, формулируем ценностные предложения, придумываем форматы, создаем какие-то медиапродукты или фандрайзинговые компании – мы придумываем, как сделать так, чтобы организация усиливала свое влияние. Когда, проект заканчивается, организация получает большой файл, где прописана стратегия, и я, собственно говоря, из этой организации выхожу. Я же внешний сотрудник.
Фото: Ирина Рулева
Бывает так, что организация не готова к изменениям и, прослушав мои лекции, получив файл, продолжает работать по-старому. Я не могу сказать, с чем это связано, у меня нет ответа на этот вопрос. Так или иначе, в мае прошлого года накопилось несколько проектов, когда я не видела отдачи. У меня сформировалось четкое ощущение, что я должна не то чтобы уйти в другую сферу, но поменять круг общения, поменять окружение. Тут я увидела, что Николай Борисович набирает школу, и, по сути, я сомневалась не дольше полутора минут.
Это, конечно, был год очень большой трансформации. Почему? Потому что Николай Борисович, во-первых, профессионал, крупный продюсер. Он очень хорошо понимает, что он делает, зачем и почему. Во-вторых, он создал действительно уникальный массив контента, вложив в него весь свой 25-летний опыт работы на телевидении. То, на каком профессиональном уровне сделаны его лекции, – это дорогого стоит.
Второе – это окружение. В школе было несколько тысяч человек. Понятно, что мы познакомились не со всеми, но цель поменять окружение, увидеть, кто чем живет, кто как работает, – я ее достигла. У нас появились какие-то совместные проекты. Например, сейчас мы с коллегой из Школы продюсирования будем продвигать платформу волонтерского фандрайзинга. Школа – это уникальный опыт!
То есть Вас интересуют проекты именно крупных масштабов?
Конечно. Как говорил мой директор: «Ира, никогда не берись за дешевые проекты! Никогда!» Чем дешевле проект, тем больше контроль и, собственно, тем меньше получается тот результат, который ты запланировал. Всегда нужно идти в масштабные проекты, пытаться находить либо клиентов, либо самой находиться в этом комьюнити, где есть бюджеты. Когда есть хороший бюджет на проект, никто тебя не мучает какими-то козявками, связанными с последней запятой, с согласованием. Больше пространства для полета творческой фантазии. На крупных проектах работать интересно.
Вы говорили о том, что Вас не совсем радует, когда разработанная Вами концепция не реализуется. Как думаете, может быть, в данном случае необходимо еще и созревание организации? Чтобы она почувствовала, что ей пора расти дальше.
Конечно. Но проблема некоммерческих организаций состоит в том, что они растут-растут, вырастают до определенных масштабов, а инструментарий управления командой и проектами остается на том уровне, когда они только начинали.
Поэтому, когда я захожу в организацию, я всю свою энергию направляю на то, чтобы организация увидела, что она, вырастая, должна овладевать другими инструментами.
Есть ли, по-Вашему, какие-то особенности работы с этнокультурными организациями?
Я ни разу не была внутри этнокультурной организации, ни разу не работала с объединениями такого типа. Но у меня есть ощущение, что внутренние процессы как в коммерческой, так и в некоммерческой организации, всегда одни и те же. Если мы посмотрим на организацию в разрезе, мы увидим, что в ней должно быть планирование, управление командой, финансами и коммуникациями, бюджетирование. Я думаю, что в этнокультурной организации перечисленные процессы повторяются.
Фото: Ирина Рулева
Другой вопрос – это цели организации. У коммерческой – зарабатывать деньги, у некоммерческой – решать социальные проблемы. У этнокультурной организации – объединять людей вокруг, опять же, проблемы, задачи, какой-то идеи. Вопрос: «Как объединять?» Очевидно, здесь нужно иметь определенное понимание болей и проблем своей аудитории и создавать какие-то продукты, которые эту боль или эту проблему будут решать.
Ирина, поработав с нашей аудиторией на первой лекции, готовы ли Вы дать нам какую-то рекомендацию? Или пока еще рано об этом говорить?
Дать оценку аудитории я не могу, потому что мы очень мало общались с ребятами. Мне известно, что среди участников есть и профессиональные журналисты, и те, кто только начинает свой путь. Я всегда говорю, что человек красит место. У меня уже сложилось такое жизненное кредо: если ты берешься за какое-то дело, ты должен делать его профессионально.
Фото: Ирина Рулева
Если не получается действовать профессионально сейчас, значит, иди учись, вкладывайся в свое развитие, собирай информацию и все равно выполняй свое дело профессионально.
Беритесь за сложные проекты. Не бойтесь за них браться. Сложные проекты – это развитие, это кризисная ситуация, из которой нужно выходить.
Готовясь к нашему разговору, прочла Вашу статью в журнале «Жить интересно». В ней Вы рассуждали над тем, насколько полезным может оказаться для жизни краткий и, казалось бы, такой простой вопрос "Зачем?" Предлагаю Вам следующий вопрос. С какой целью Вы пришли в нашу Арт-лабораторию?
Я не помню автора книги, она называется «Кафе на краю земли» [Джон Стрелеки, прим. ред.]. Очень советую ее прочитать! По сюжету человек попадает в кафе, которое возникает ниоткуда, и в течение одной продолжительной ночи он начинает размышлять над своей жизнью. Его размышлениям способствует вопрос, который он прочитал в меню кафе. Вопрос звучит так: «Зачем ты здесь?»
Когда я думаю, зачем я здесь, то понимаю - чтобы мотивировать НКО и социальные организации конкурировать с бизнесом за внимание аудитории.
Я искренне желаю, чтобы люди свою экспертизу, свой бренд, неважно, личный или бренд организации, несли в соответствии с тем ценностным предложением, которое они для себя сформулировали.
Давайте будем считать, что я здесь, чтобы изменить отношение к медиа: влюбить этих людей в профессию, и собственным примером показать, что это удивительно на самом деле.
Ирина, Вам удается находить общий язык с аудиторией, и Вы получаете удовольствие от этого взаимодействия. Скажите, существует ли еще какой-то формат, в котором Вы могли бы проявить свои менторские задатки, рассказать о своем опыте? Не живое общение, а, допустим, ведение подкаста, издание книги.
Признаюсь, Вы прямо сейчас наступили мне на больную мозоль!
У меня в компьютере написано четыре главы моей неизданной книги. Четыре главы! Я их открываю, я их прочитываю, правлю и… закрываю. Не могу заставить себя написать дальше.
Я напишу обязательно. Может быть, не книгу, это сложно назвать книгой. Скорее, это будет пособие по коммуникации.
Успехов Вам в столь непростом деле! Ирина, Вы придаете большое значение личностному развитию людей, организации и так далее. Может быть, у Вас чисто человеческое пожелание для наших участников?
Человеческое…
Живите так, чтобы в старости вам не было стыдно за свою жизнь.
Слушайте, у меня была встреча... Однажды мы с ребятами из Школы продюсирования говорили о жизненных целях. И вот сидят взрослые мужики: я женат, у меня ребенок – тогда, чтобы дети выросли, жена не пилила, денег заработать. Я сижу, молчу, а потом говорю: «Ребята, хотите, я вам скажу свою цель в жизни?» Они отвечают: «Ну, давай!»
Моя цель в жизни – сделать большую семейную фотографию, на которой буду я, старая, но здоровая, муж мой, наши дети, наши правнуки. Пусть эта большая семейная фотография будет висеть на главной стене в моём доме.
Ведь наличие фотографии, на которой изображены все члены семьи, – это же фантастическая штука, это KPI твоей жизни. Живите так, чтобы не было стыдно.
Спасибо! Ирина, скажите, был ли у Вас интерес к родственникам, которые были до Вас, к Вашим предкам?
Не хватит времени, чтобы рассказать о жизни Давида Яковлевича, деда моего мужа, и бабушки, Эсмеральды Ивановны. У нас в семье сохранились дневники деда, Давида Яковлевича Шауфлера. Он большое наследие накопил. После него остались картины дневники, фотоальбомы. Разумеется, мы эти дневники читали. Дед и бабушка прожили сложную жизнь, очень сложную. Жили они в городе Маркс, в Самарской области, откуда были изгнаны. Дед прошел через трудовую армию. У него было, если мне память не изменяет, два высших образования. Он был геологом и преподавателем. По-моему, Давид Яковлевич и третье образование получал, но не закончил его, потому что началась война. До 1992 года они жили в Башкирии. В 1992 году уехали по программе переселения российских немцев в Германию. И там, собственно говоря, их не стало. Дед дожил до 96 лет. Бабушка умерла в возрасте 87 лет. Это, конечно, очень непростая история семьи.
Мы ее храним, мы ее знаем. Мы даже все тетради и дневники деда оцифровали, чтобы они достались нашим детям, и внукам, и правнукам.
Ирина, Вы упоминали картины. Давид Яковлевич был художником?
Хороший вопрос… Картины, что у нас висят дома, – на них смотреть можно, они выполнены в классической манере. Знаю, что племянник Давида Яковлевича Гуго Шауфлер был главным архитектором города Екатеринбурга. Он умер во Франкфурте буквально в 2019 году в возрасте почти 100 лет. У Давида Яковлевича Гуго Шауфлер учился рисовать. В своих воспоминаниях он писал о том, что очень хорошо помнит, как дядя Давид учил его рисовать объемные фигуры.
Слушайте, в свое время мой муж сделал свое генеалогическое древо. У нас дочери за него в начальной школе каждый год по пятерке получали (смеется). Но когда Сергей делал генеалогическое древо, это был 2011 год, и раскапывал все, что связано с ближайшими родственниками, он заболел. Он читал, как немцы строили завод ЧМК, как они выживали в годы Великой Отечественной войны и как их после преследовали. Муж заболел: прямо вот с температурой слег на неделю.
Поэтому надо иметь, во-первых, большую смелость заглядывать в прошлое. Во-вторых, надо иметь большое мужество принимать это прошлое.