На открытии передвижной выставки «Немцы в российской истории», проводимой в Сыктывкаре в конце октября Международным союзом немецкой культуры при поддержке Минрегиона России и МВД Германии, было много гостей. Экскурсовод, переходя от стенда к стенду, рассказывал посетителям о многовековой истории немцев в нашей стране. Одна бабушка отстала от группы. Ее взгляд задержался на фотографии под номером 12 стенда «История немцев в советской России». Надпись поясняла фото: «Усть-Куломский район, Коми АССР, 1956 г. В центре, с газетой – Елена Герасимова». Это бабушка и была она – Елена Александровна Герасимова.
На открытии передвижной выставки «Немцы в российской истории», проводимой в Сыктывкаре в конце октября Международным союзом немецкой культуры при поддержке Минрегиона России и МВД Германии, было много гостей. Экскурсовод, переходя от стенда к стенду, рассказывал посетителям о многовековой истории немцев в нашей стране. Одна бабушка отстала от группы. Ее взгляд задержался на фотографии под номером 12 стенда «История немцев в советской России». Надпись поясняла фото: «Усть-Куломский район, Коми АССР, 1956 г. В центре, с газетой – Елена Герасимова». Это бабушка и была она – Елена Александровна Герасимова.
Детство маленькой Лены промелькнуло на Украине. Именно промелькнуло, потому что когда ей исполнилось семь, началась война, а вместе с ней и совсем недетская пора. Девочку с младшим братом и мачехой Идой Вильгельмовной Лангнер, которая и научила детей немецкому языку и привила им любовь к немецкой культуре, забрали в гестапо, требовали признаться, что они евреи. Но Ида Вильгельмовна не сдавалась. «Я немка», – твердила она, твердила и молилась. Чудом ей удалось убедить немцев дойти до дома ее брата и показать им их переписку на немецком языке. Жизнь себе и детям она отвоевала, но за нее надо было отплатить, отплатить немалой ценой.
«Сначала маму заставили работать переводчицей на железнодорожной станции, а в ноябре 1943-го нас троих отправили в австрийских город Линц, в концлагерь. Есть там было совершенно нечего. Мы выжили чудом, – вспоминает Елена Александровна. – Однажды в поисках еды я переплыла на двух дощечках Дунай. На противоположном берегу реки был лес, там я собрала грибы и из них сварила бульон. Иногда меня с братиком подкармливали священники, они учили нас, что Бог один и все люди равны. Как-то раз мы с братом побежали в церковь за едой. Возле дверей стояли два дружинника, они не пустили нас, сказав: «Was wollt ihr hier russische Schweine?!» Мы с братом отпрянули назад, и в этот момент на церковь упала бомба. Нас двоих откинуло взрывной волной в канализационную трубу, там мы повисли на арматуре, только благодаря этому мы и остались живы». Бомбы сбрасывали американцы, все эсэсовцы бежали из города, но пленным бежать было некуда, им оставалось только скрываться и пытаться выжить.
Наконец-то город был освобожден, и пленных повезли на родину. В окнах поезда мелькали родные березки, поля и луга с полевыми цветами, и, казалось бы, все мучения остались позади, но не тут-то было. Вместо прежних пришли новые: Иду Вильгельмовну ждал лагерь, а детей отправили в детский дом. Из детского дома, где детям было нечего есть, а спали они на холодном полу, и ночью крысы грызли им носы и уши, девочке удалось бежать. Направилась она в Алма-Ату к крестной маме, которая устроила 12-летнюю Леночку на работу в телеграфную станцию. «Каждый день, отбивая чужие телеграммы, я боролась с желанием отправить маме весточку, о том, что жива, что работаю и узнать, как она, как брат в детдоме… Не выдержала. Написала». Ответ на телеграмму пришел быстро, но не от мамы: через несколько дней за ней пришли и посадили в алма-атинскую тюрьму, взяли расписку о том, что при повторном побеге ее ждет каторга 20 лет, а затем направили в тюрьму в Кебанъель, в Коми. «Особо опасной преступнице» тогда не было еще и шестнадцати лет. Вскоре туда же сослали ее маму с братом.
Там Лена работала на лесоповале, затем мастером-десятником, каждые вечер, сидя у костра, она вслух читала политическую газету «Красное знамя», сама просвещалась и просвещала других – безграмотных.
Однажды в череде мрачных событий в жизни Лены настало просветление: в Кебанъель приехал работать мастером молодой человек – Василий Герасимов. «Мы с Васей полюбили друг друга, но расписаться нам не дали – я ведь была осужденной, у меня даже не было паспорта, его мне выдали только после смерти Сталина».
После Елена Александровна, не закончив ни одного класса школы, заведовала библиотекой, работала заместителем министра по кадрам в Министерстве пищевой промышленности Сыктывкара и в 1986 году ушла на пенсию. Сейчас она, в свои 79 лет, помогает детям воспитывать внуков и правнуков, учит их немецкому языку, а сама является частым гостем всех мероприятий, связанных с немецким языком и культурой, проводимых в Сыктывкаре, так она и оказалась на открытии выставки.
Елена Александровна – удивительный человек. Казалось бы, жизнь сделала все, чтобы убить в ней все живое, все человеческое, но в ней так и не иссяк источник доброты и жизнелюбия. «Всего вам самого доброго, а главное здоровья, прилетайте к нам снова», – желает на прощание Елена Александровна.
Надежда Барг