Нам пишут. Из истории поиска родственников

В редакцию портала RusDeutsch пришло письмо от Алисы Ивановой, в котором она рассказывает, как узнала о своих российско-немецких корнях и как искала сведения о родственниках. Не последнюю роль в поиске сыграло объявление, которое она разместила на нашем портале в рубрике «Доска объявлений». Мы публикуем ее историю.

Меня всегда удивляло то чувство, которое появлялось во мне при виде старинных образцов западноевропейской живописи и архитектуры. Чувство непонятной тоски и ностальгии по чему-то любимому, родному и ушедшему. Это удивительное чувство для человека с русским именем, отчеством и фамилией. Генетическая память.

Когда я была маленькой, в 1990-е годы, по телевизору постоянно говорили о репрессиях в СССР. Я ничего в этом не понимала. Мне казалось это просто скучным. В 2000-х годах постоянное муссирование репрессий окончательно надоело: «Ну, вот опять начинается. Нечего смотреть». В моей семье никогда не было разговоров о репрессированных. Политические события обычно сдержанно комментировались. Я была спокойна и убеждена, что нас это не коснулось.

История рода началась для меня со смертью моих любимых бабушек и папы, когда в моей русской семье я осталась одна «иностранка». Так бывает, когда в многонациональных семьях говорят о детях – «вот эта в нашу породу, а она в их». Желание возродить память о тех, кто был дорог моим любимым усопшим родным, заставило меня обратиться в архивы. О том, что нашими предками были поляки и немцы, я узнала после смерти отца, из архива.

В ответ на мою наивную просьбу поискать в Государственном архиве Смоленской области сведения о моих «русских» родных в метрических книгах православных приходов, мне прислали архивные выписки из метрических книг Смоленского римско-католического костела. Позже я узнала о своих родных, которые были расстреляны (позже реабилитированы) как агенты иностранной разведки за одну только запись в анкете в графе «национальность».

Мои родные были поляками. Но я хочу рассказать о нашей немецкой линии – о польских немцах. О семье двоюродной сестры и крестной матери моей родной прабабушки Генрики-Марты Варш, урожденной Дуда. О Юлии-Марианне (Марии) и Адольфе-Константине, супругах Кирштейн.

Имя Марии Тольсдорф, позже Кирштейн, ее мужа Адольфа, матери и отца Юлии-Франциски и Франца Тольсдорф сопровождают все метрические записи моих кровных родных. Венчания, крещения, отпевания. И наоборот, метрические записи о венчаниях, крещениях и отпеваниях семьи Кирштейн и Тольсдорф сплошь испещрены именами и фамилиями моих пра- и прапрабабушек и дедушек. Адольф Кирштейн был начальником на железной дороге. У моих родных Дуда был торговый дом и три буфета в залах ожидания I, II и III классов на вокзале станции Починок Ельнинского уезда Смоленской губернии.

Все началось в 1878 году, когда 19 ноября на станции Починок Ельнинского уезда, во временно устроенной каплице, настоятелем Смоленского римско-католического костела на основании диспенсации Могилёвского архиепископа, венчались Адольф Кирштейн, юноша 25 лет лютеранского вероисповедания и Марья Тольсдорф, девушка 19 лет. Он – уроженец Сувалкской губернии города Сейн, сын законных супругов Адольфа и Эрнестины, урождённой Экк, она – уроженка города Варшавы, дочь Франца и Юлии, урожденной Гумовской, законных супругов Тольсдорф.

По метрическим записям в российском Орле и в столице Польши, Варшаве, я узнала много подробностей. Поколения наших предков жили очень дружно. Было принято называть своих детей в честь родителей. Имя Марии при крещении в Варшаве в 1859 году было Юлия-Марианна и объединяло имена двух сестер – матери Марии Юлии-Франциски и родной сестры матери, а моей прапрабабушки, Марианны.

Все время моих архивных поисков меня удивляло одно: почему сведения о Кирштейнах сами идут мне в руки, даже там, где я ищу сведения совсем по другим линиям? Ответ на этот вопрос я получила после того, как разместила объявление о поиске родственников на портале RusDeutsch.

На мое объявление откликнулся краевед поселка городского типа Белые Берега Александр Курилов. От него я узнала, что Адольф Кирштейн на личные средства открыл и содержал православную церковно-приходскую школу для крестьянских детей на станции Белые Берега Брянского уезда Орловской губернии. Александр Курилов поделился сведениями, которые смог найти об Адольфе Кирштейне в архивах периодических изданий Российской империи конца XIX – начала XX веков.

На момент венчания в 1878 году Адольф-Константин и Мария Кирштейн были мещанами. В метрических записях 1890-х годов, которые нашла я, и в заметках из архивов периодических изданий, которые нашел Александр Курилов, об Адольфе Кирштейне и членах его семьи пишут как о дворянах.

Александр Фёдорович Курилов хотел увековечить имя Адольфа Кирштейна если не в названии поселковой школы Белых Берегов, то в ее истории.

«Школа совершенно верно была исключительно его инициативой. Деньги учительнице платились небольшие для того времени, профессии и местности – 120 рублей (учителя получали больше), но лошадь с санями и сбруей стоила в пределах 70 рублей, а сам он получал жалование в размере, по моим расчетам, в пределах суммы 300 рублей. С учетом семьи и трат, связанных с положением, – для него это были приличные расходы. При этом мы не знаем, сколько стоили еще дрова и свет», – писал мне Александр Курилов.

Обеспеченные семьи, жившие на станции Белые Берега, отправляли детей учиться в гимназии близлежащих крупных городов – в Орёл и Брянск. Дети же простых русских крестьян до строительства Адольфом Кирштейном школы оставались безграмотными. Ближайшая церковно-приходская школа находилась в 20 верстах от Белых Берегов.

В Орле разграблены немецкий и польский участки Троицкого кладбища. В Смоленске разграблено лютеранское, и в запустении находятся остатки католического кладбища. Думаю, что тем россиянам, которые принимают участие в уничтожении этих кладбищ, было бы хорошо знать, кто строил православные церковно-приходские школы для русских крестьян в дореволюционной России.

Алиса Иванова

Рубрики: Разное