Сибирь – край ссылки и каторги. Всегда. Потому не случайно в год 70-летней годовщины депортации российских немцев из Поволжья и центральных районов России в Сибирь и Казахстан в Тобольске состоялась Арт-лаборатория Творческого объединения российских немцев, организованная Международным союзом немецкой культуры из Москвы и ТРОО «Центром немецкой культуры» Тобольска.
Сибирский острог
Поздним вечером, а вернее, светлой ночью, когда, как и подобает северу, температура летнего воздуха в середине июля уверенно держится на уровне 13-15 градусов, не желая подниматься выше, в Тобольске явственно ощущаешь дыхание Сибири. Даже силуэты древнего кремля, подсвеченные электрическими лучами, четко выделяющиеся на фоне насупленных свинцовых облаков, не возвышают человека, а скорее словно прижимают его к этому месту, этому городу и к Иртыш-реке. С возвышенности Троицкого мыса, где находится древний кремль, Иртыш как на ладони, отсюда виден и низкий противоположный берег, и курсирующие между берегами реки паромы, сросшиеся с катерочками, которые их тянут.
Иртыш светлой лентой отсвечивает в прорези облаков – темных, кучевых, словно грудами темного каракуля плывущих по воздуху и тут же проваливающихся в глубину неба, высветляя перистость другого слоя. Река в этой студености с облаками заодно. И даже огни неторопливо скользящих по воде барж и катеров подчиняются ночи. Осторожно, чтобы не разбудить тишину, отпускают от себя водные круги и только иногда, не в силах выдержать настоявшейся ночной осторожности, выбросят в пустоту гудок, который тут же поглотится уже нависшей темнотой.
Вот так же, наверное, смотрели на Иртыш почти 190 лет назад томящиеся здесь в ссылке декабристы. Возможно, видел его с этапа в пересылочную тюрьму и петрашевец Федор Достоевский, а позже с этого же этапа и публицист Гавриил Чернышевский, встретивший в Тобольском остроге польских повстанцев. Недалеко от берега Иртыша в одном из домов находилась в 1917 году в ссылке и семья российского государя Николая II, ссылали сюда политических и в 30-х годах ХХ века, а в 1941 году расселили в деревни, прилегающие к рекам Иртышу и Тоболу, российских немцев, депортированных в Сибирь.
Сибирь – край ссылки и каторги. Всегда. Потому не случайно в год 70-летней годовщины депортации российских немцев из Поволжья и центральных районов России в Сибирь и Казахстан в Тобольске состоялась Арт-лаборатория Творческого объединения российских немцев, организованная Международным союзом немецкой культуры из Москвы и ТРОО «Центром немецкой культуры» Тобольска.
В небольшой, но известный своим историческим прошлым город Сибири с разных уголков России съехались мастера карандаша и кисти. Это Нина Лохтачева, Заслуженный художник России, председатель Творческого объединения российских немцев; Гала Кобер, живописец и реставратор, член Международного художественного Фонда Московского объединения художников, Наталья Баканова (Вейберт), Юрий Гинтнер, Владимир Штрейс – члены Союза художников России. Юрген Никель, член Союза художников российских немцев и Международного союза немецкой культуры; Михаил Нейфельд, художник-монументалист, член Волгоградского областного отделения Союза художников РФ; Леонид Эслингер, художник, Заслуженный работник культуры Российской Федерации. Известные художники – Ирина и Владимир Вейс, Александр Баканов, Анатолий Калтайс, Иван Крафт, и вместе с ними молодые, начинающие живописцы Наталья Таберт, Варвара и Анна Кендель, Елена Эпп. Столь почтенное общество дополняли фотографы и журналисты.
В течение десяти дней участники творческого десанта, высадившись в гостинице «Ямская», расположенной рядом с историческим центром Тобольска, знакомились с городом и его достопримечательностями, ездили в села, где живут немцы, высланные в эти края. Встречались с ними, слушали воспоминания, стараясь эти мгновения отобразить в набросках, эскизах и зарисовках с натуры; запечатлеть в фотографиях и сохранить в записях.
Села Октябрьское и Байкалово, куда удалось добраться участникам пленэра, поразили своей первозданностью – заброшенностью в сибирской глуши, отсутствием благ цивилизации. В Октябрьском нет даже магазина и больницы. И совсем невидаль для нашего времени – появление в селе в этот день волчицы. Изможденный зверь, остервеневший от каких-то своих лесных бед, пробрался в хозяйский сарай, где пытался загрызть свинью, а при вмешательстве человека накинулся и на него. Человек пострадал, застрелили и волчицу. Что заставило ее идти в село, к людям, на смерть в летнее время, когда и в лесу пищи много? Говорят, что такое случалось только в войну, тогда зверь чуял слабость голодного человека, но трогал не всегда. Будто понимал, сочувствовал, что идет война.
Немцы помнят войну…
«Это не мой дом»
Много лет отдав в своем творчестве теме политических репрессий, в очередной раз сознаю, что до сих пор не могу привыкнуть к боли. Не той, которая на поверхности, которая выходит слезами и тяжелыми вздохами. Другой, что не заживает никогда и саднит глубокой свежей раной. Слушая историю в селе Байкалово о голодном сиротском существовании детей, чьих отцов и матерей забрали в трудармию, о том, как взрослые женщины, к кому они были поставлены на постой, заставляли их побираться, а после милостыню забирали себе, я понимала, что слышу все это уже не первый раз. Меня поражали одинаковые подробности про украденные у детей ключи от заветных домашних сундучков, где еще были вещи, которые можно было обменять на продукты, и которые отбывавшие в трудармию родители завещали детям беречь пуще всего на свете. И как потом обязательно появлялись спасители, часто в лице женщины, обремененной властью председателя Совета, спасшей детей от голода. И это были не легенды, а типичные ситуации 40-х годов, лишний раз подтверждающие, что среди любого народа были и есть люди, способные нажиться на горе чужом, и даже детском, и что есть совсем другие, готовые спасти чужих сирот. И спасавшие. И спасающие.
Тобольский кремль с возвышающимися куполами соборов и колокольней, с вытянутыми вдоль берега Иртыша казематами тюрьмы, прежде всего почему-то воспринимаю как острог.
– Вам нравится Тобольск? – спрашиваю жителя города Виктора Викторовича Мелинга.
Он молчит. А потом как-то неуверенно начинает разговор.
– Так я знаю больше Подгорный город (нижняя часть Тобольска, расположенная у Троицкого мыса – прим. автора), а жил я в деревне Демьяново, куда нас вывезли из села Гусенбах Саратовской области. Мне было тогда четыре года. Помню избу, где нас разместили, я ходил кругами по ней и бесконечно повторял: «Это не мой дом. Я здесь не буду жить. Это не мой дом».
Сейчас Виктор Викторович живет в новой части Тобольска, но нравится ли ему здесь, он так и не ответил, а стал вспоминать, как ездил один раз с отцом в родное село.
– Пытались мы наш дом найти. Но долго не могли. Вдруг отец приостановился. Увидел пожилую женщину, сидящую на лавочке у каких-то ворот. И пошел к ней. Подошел и назвал ее по имени, а после себя. Мне потом объяснил, что узнал ее по ее позе, у нее и в молодости была привычка здесь сидеть. Она тоже его узнала. И показала нам родной дом. Мы смогли увидеть его только из-за забора, он зарос весь садом. Там чужие люди теперь живут.
Виктор Викторович замолчал. Справившись же с волнением, будто спохватился: «У меня все документы есть. Я принес, могу показать». И тут же опять ушел в воспоминания:
–У нас дома собака была. Мы, дети, ее трепали. Играли с ней, а пес все терпел, любил нас. Знаете, когда я вспомнил эту собаку? Смотрел фильм «Мужики», с Михайловым в главной роли, а там есть сцена, как дети с псом играют. Я смотрю эти кадры, и вдруг понимаю, что вижу совсем другие. Вижу наш дом в Гусенбахе и себя маленького, и нашу собаку, как мы с ней играем. Откуда это пришло? Откуда подступило? – он смотрит на меня доверчивыми детскими глазами, будто я могу ответить на этот нелегкий вопрос – откуда приходит память и почему не исчезает совсем?
Марта Рудольфовна Сеитова (Шрейдер) с радостью говорит о том, что она сибирячка, что никто ее родителей сюда не высылал, и родилась она в Сибири. Высланными были ее дедушка с бабушкой еще в период Первой мировой войны. И тогда немцев тоже высылали в Сибирь.
– В 37-м отца как врага народа арестовали, и больше мы о нем ничего не знали. Нас с мамой после этого из дома выгнали, и стали мы скитаться по чужим углам.
В свои 85 лет Марта Рудольфовна прекрасно помнит все подробности нелегкого житья-бытья и то, как от тифа чуть не умерла, и как, когда она побиралась, заманил ее недобрый человек в нечистый дом, видимо, надругаться хотел. Как работала за кусочек хлеба, и как в свое время самого красивого парня в Тобольске выбрала.
– Муж мой татарин был, самый лучший в городе, четверо детей у нас родилось. И очень хорошо я с ним жила, 35 лет душа в душу. Умер он от болезни и уже больше 30 лет живу одна, другой никто мне не нужен.
Лучшим татарином считает своего мужа и Екатерина Эрнестовна Гарифулина (Штро). Пережив дни в блокадном Ленинграде, а позже, будучи высланной в Сибирь, справившись с физическими страданиями и нравственными мучениями по поводу своей национальности, она нашла здесь свою любовь, родила детей, в которых смешалась кровь немецкая и татарская.
– Когда сын Айрат пошел паспорт получать, я ему сказала: «Национальность выбирай сам. Тебе жить». Только какой он немец, с татарским именем? А мне все равно. Он – мой сын.
Люди, судьбы... Крутится документальная лента. Нет, в кино такое не придумаешь, жизнь – это не кино.
Собирательный образ
Такие разные художники. Они по-разному видят и пишут окружающий мир. У каждого свой почерк, свое восприятие происходящего, свой эмоциональный фон, своя память. Они пишут портреты трудармейцев, покосившиеся дома старого Тобольска, улочки, заросшие цветущими мальвами, возвышенности, покрытые полынью, купола соборов и стены кремля.
Или уходят памятью в прошлое. О триптихе Натальи Бакановой (Вейберт) коллеги по цеху говорили с некоторым удивлением. В самом деле, почему, дыша сибирским воздухом Тобольска, ступая по его улицам, она вспомнила историю своей бабушки Раненфюрер, рожденной в Пруссии, юность проведшей в Петербурге. Плавными, воздушными линиями Наталья не изобразила, а словно наполнила пространство, в котором от легкого дуновения ветра в открытое окно могли исчезнуть с туалетного столика дамские перчатки, или торопливо промелькнуть в зеркале изящные туфельки на высоком каблуке. Юная Луиза Раненфюрер любила балы и соответствующие туалеты. Среди аксессуаров было страусиное перо, которое сегодня хранится у Натальи. Луиза была изящной особой, вряд ли представляющей уральскую ссылку, где окажутся ее дети и внуки. На последнем листе триптиха пылающий огонь в печи, домотканые половики, охапка дров и кирзовые сапоги, заменившие в ссылке изящные туфельки.
Немало работ посвятил теме депортации и муж Натальи – Александр Баканов, создав целую серию портретов человека, подавленного различными жизненными ситуациями, очень точно передав психологизм разных состояний.
Владимир Вейс увидел Тобольск ссыльным городом через призму царской семьи, которая послужила образом для глубокого обобщения. Его работы, наполненные трагизмом, внутренним беспокойством красок, будоражат воображение зрителя. А рядом, словно по контрасту, Михаил Нейфельд, монументалист по призванию, он и в живописи лепит образ сочными, сильными мазками, стремясь к достоверности характера своего героя. Михаил, будучи выпускником Московского высшего художественно-промышленного училища имени С.Г. Строганова, владеет несколькими художественными ремеслами. В год 70-летия депортации немцев он разработал медали, посвященные этой теме, для него совсем не посторонней.
Словно из глины, вылепил портреты трудармейцев Леонид Эслингер, передав не только внешнее сходство, но и смятение чувств позирующих.
Порадовала своими работами студентка из Нижнего Тагила Елена Эпп, которая предпочитает в качестве художественной техники уголь, и при этом тщательно прорисовывает детали лиц своих героев. А еще она любит старые дома, чтобы четко проработать в рисунке структуру материала, как правило, дерева и кирпича. Дом всегда связан с жизнью человека, со временем, эпохой.
От одной работы к другой переходил на выставке тобольский художник-косторез Минсалим, вглядывался в изображенные лица и повторял: «Эти люди что-то знают. Они что-то помнят. О чем-то переживают»…
Сестры Варвара и Анна Кендель, студентки Челябинского художественного училища, поразили всех своей работоспособностью, выдав «на-гора», то есть для выставки, множество пейзажей города и его окрестностей. Девочки писали в разных погодных условиях, не боясь ни дождя, ни жары. Не случайно их заметили специалисты детской художественной школы имени Перова, где проходила выставка, и предложили несколько работ подарить центру молодых инвалидов города Тобольска, и детской художественной школе.
Итоговая выставка оказалась многообразной и разноликой. Оформленная авторами со вкусом и любовью, она сложилась в единый образ немецкого народа – с его прошлым, настоящим и будущим. Гармонично с художественным искусством слилась народная песня в исполнении ансамбля ЦНК г. Тобольска. Участники выступали в национальных костюмах, создавая у всех особое лирическое настроение. Эмоционально, со слезами на глазах, выступала Нина Лохтачева. Читали стихи поэты немецкие и русские, и снова звучали песни. В зале, пронизанном мягкими солнечными лучами, струящимися из-под стеклянного купола школы, звучали проникновенные слова, было трогательно и волнительно. Местные немцы благодарили приезжих художников за подаренный праздник, за созданное настроение, за понимание, царившее между всеми. Чувство «свой рядом, я среди своих» охватило всех. «Не надо никому объяснять, что я – немец, откуда и почему оказался в Сибири», – с волнением звучало в зале. А немецкая музыка и песни всколыхнули чувство ностальгии по давно утраченной Родине.
В своей стае
Не раз в эти дни собирались художники вместе. Общались, вспоминали совместные поездки, подводили итоги. Юрий Гинтнер из Красноярского края в немецком движении с 1997 года, он участник международных фестивалей в Москве, Саратове, Ульяновске и региональных сибирских. Говорит о том, что пленэры – это общение и обмен опытом с коллегами по цеху. «Мы приезжаем с разных регионов России, каждый из нас уже сложившийся художник, имеет свое лицо. В ходе пленэра мы просматриваем работы, общаемся в процессе. Среди нас есть молодое поколение, что очень здорово, мы имеем возможность передать свой опыт. Научить, подсказать. И в то же время это – новые встречи, новые имена. Эта творческая работа стимулирует новые поиски. Я не портретист, но раз тема нынешнего пленэра – портреты, значит, я обязан их писать. Я – пейзажист, пишущий акварелью, но на пленэрах приходится и графикой заниматься, то есть, постоянно открывать в себе новые творческие возможности».
Владимир Штрейс из Челябинска считает себя художником студийным, отдающим предпочтение графике. Но в пленэре видит свои преимущества: «С натуры мне писать сложно, я другого направления, лабораторного. Но ведь впечатления у художника в голове скапливаются и потом их можно реализовать в мастерской. Здесь я наполнился впечатлениями».
Владимир Вейс выразил общее мнение местных людей, пришедших на выставку: «Нас благодарили за то, что мы своим приездом разбудили сонный Тобольск, что внесли свежую струю в повседневную жизнь, заставили волноваться, вспоминать, думать. Мы оказались востребованными даже во время пленэра. Это самое главное, самое важное! В свою очередь, мы узнали людей, особенно в деревнях, которые живут, повинуясь своей внутренней немецкости, о чем говорит их быт, традиции, но при этом не отождествляют себя с немцами в силу того, что они давно живут среди русских, татар и других национальностей. И как будто потеряли, а с нашим приездом вспомнили себя».
Несколько иное впечатление у молодых художников. Восторженное, любопытное. Варя Кендель, студентка Челябинского художественного училища, на пленэре Творческого объединения немцев второй раз: «О! Мне очень нравится! Здесь лучше всего видишь все свои недостатки и возросший уровень, ведь пытаешься равняться на взрослых художников, что очень сильно помогает. Сама наблюдаешь колоссальный скачок в собственном развитии. В Тобольске меня поразила необыкновенная красота пейзажей! И очень интересно было рисовать людей, особенно слушая их истории, пытаясь передать их внутренне состояние». Ее сестра Анна, студентка того же училища, считает, что такие пленэры способствуют не только внутреннему росту, но дают много поводов для размышления: « Я была впервые в такой деревне, где нет магазина, где нет больницы. Мы пообщались с мужчиной, которого рисовали, белорусским немцем, он так рассказывал, что плакать хотелось. Он не помнит депортации, а плакать хочется над его сегодняшней жизнью. Людей писать сложно и очень интересно. Я люблю писать пейзажи, портрет же требует большего мастерства, и мы старались приблизиться к этому».
Наталья Таберт, молодая художница из Тюмени, отмечает, что пленэры Творческого союза взаимообогащают взрослых мастеров и молодых, позволяют познакомиться с новыми местами, узнать историю. На примере же самой Натальи ярко прослеживается преемственность поколений в семье. «В Тобольске я уже была. Живем по соседству. И в школу Перова ездили с выставкой дочки Лизы. А в этот пленэр я очень много узнала об истории трудармейцев. От бабушки я этого не слышала. А теперь понимаю, что это история и моих предков. Семья бабушки была из Грозного депортирована в Казахстан. У бабушки первый муж был немец, которого расстреляли, а она медсестрой ушла на фронт. Потом вышла замуж за русского. Я помнила какие-то моменты из истории семьи, которые она иногда вспоминала, а теперь, когда бабушки нет, слушала истории чужие, и понимала, что это и про мою семью. Все сложилось теперь для меня в целостную картину. В нашей семье рисовал дед по маминой линии, рисовал мой отец. И две мои дочери, Лиза и Вера, тоже художницы, керамистки». Двенадцатилетняя Лиза, которая занимает места на областных выставках керамики, была с мамой на пленэре, и впитывала в себя все происходящее вокруг, представив на итоговую выставку и свои рисунки.
Тобольск на целую неделю стал общим домом для художников, съехавшихся с разных уголков России, не случайно костромской художник-маринист Юрген Никель представил Тобольск кораблем или островом, «на котором мы все вместе собрались». А участница всех пленэров Творческого объединения Гала Кобер определила свое ощущение так: «Это то же самое, что полетать в своей стае, поэтому каждая подобная встреча дает новый толчок творческому развитию». Подвела итог всему, как и полагается, председатель Нина Лохтачева: «Мы разбередили душу себя и людям! Мы прожили эти дни не напрасно!»
Художественный Тобольск у каждого из нас он останется в памяти своим. Тобольск – острог. Тобольск – корабль и остров.
Наталья Паэгле
член Союза журналистов России
Участники пленэра благодарят за организацию мероприятия Международный Союз немецкой культуры, ТРОО «Центр немецкой культуры» города и Тобольска и лично Ирину Георгиевну Дмитриеву.